Обрушение в пустоту.
Не успела я в печали задуматься про художественные реалии сегодняшнего дня – про необразованность и нарциссизм, про «бесстрашие» (в художественно-литературном, а не политическом смысле), про полную утрату понятия «пошлость» и отсутствие рефлексии, да хотя бы просто про отсутствие у творцов здравой самооценки – как подсказка вылезла сама собой.
Отсутствие культурного багажа – вот то, что допускает появление тех фильмов, спектаклей, книг, которые и смотреть-читать тошно, и хочется поскорее забыть, что видел.
Ибо именно культурный багаж немедленно обрушивает сегодняшний день в пустоту.
Расстояние – во времени, а не в пространстве – это как раз необходимый контекст, поле для сравнений.
Человек ХХI века от контекста, от смущающих сравнений себя с кем-либо из мастеров и мыслителей прошлого, ныне полностью освобожден: сам отказался.
К примеру, от сравнения сегодняшней публицистики, аналитики или художественной критики с аналитическими текстами Лотмана, Аннинского, Зоркой, Рассадина или Мамардашвили...
Да хоть бы и с зубодробительной критикой Дёмина или Топорова.
Вся мощь и сила технически несовершенного кинематографа ХХ века одной левой убирает весь без остатка кинематограф века ХХI со всеми его бесконечными техническими наворотами и прибамбасами.
И даже сравнивать бессмысленно (хотя, конечно, попытки есть и будут).
А мы сегодня имеем возможность сравнивать.
Рахманинова, Свиридова, Шостаковича, Килара, Пендерецкого, Шнитке отделяли от Бетховена, Моцарта, Шопена, Вагнера, Чайковского 100-200 лет.
Теперь 100 лет отделяют уже от ранних Рахманинова и Шостаковича.
И кто следом?
Пауза…
Следом за последним прорывом в архитектуре – за Гауди – полюбоваться которым съезжались в Барселону толпы «паломников» – глубокомысленные рассуждения о достоинствах кривых конструкций из стекла и бетона.
Ну, вот как-то вечером побывала я в Сити, который веселыми огоньками высоток оживляет плосковатый горизонт Кутузовского. А внутри это – мерзкий страшный бомжатник, по которому и ходить-то неприятно и хочется поскорее вырваться из этой «промзоны».
Сумасшедший расцвет живописи начала ХХ века обрывается в середине века – физическим исчезновением великих мастеров, а следом – что, кто?
Мне могут сказать – так и Модильяни не признавали, а вот потом…
Ну, покажите мне, кого надо признать «потом» и поставить в один ряд с великими авангардистами прошлого века (про Рембрандта, Тициана или Микельанджело я даже не заикаюсь, заметьте)?
Если я включаю полувековой давности запись Китри-Плисецкой или Китри-Максимовой, а следом – кого хошь из нынешних балетных звезд – то регресс просто очевиден.
Как говаривала сама Майя Михайловна «Я не понимаю, про что они танцуют? Про 32 фуэте!».
У нас был балет, от которого волосы на башке шевелились, и есть балет, про который «Ах, какой вот сейчас был пируэт замечательный».
Ну, будем проблесками утешаться.
Лично я утешаюсь сохранившимися, слава Богу, «артефактами». По крайней мере, понимаю, что хотя бы раньше человек ТАК мог.
Можно не пытаться сравнивать сегодняшнюю литературу с Толстым, Достоевским, Шолоховым. Но даже если просто качество современной прозы сравнить с качеством прозы Трифонова, Шукшина, Распутина или Маканина – которые были совсем недавно?
Даже не с уровнем мысли, просто – с качеством прозы. Какие проблески? Типа, «спасибо, что читать можно»?
Можно, конечно, побеседовать на тему «Феллини себя изжил, сейчас другой язык и другое мышление» – но это не со мной.
В нынешнем кинематографе – даже самом лучшем – нет вообще никого, кто умел бы воспроизводить процесс. Любой.
Процесс зарождения чувства или процесс возникновения страха, процесс созревания мысли или процесс распада личности.
Все играют сразу в результат. Сценаристы. Режиссеры. Актеры.
Даже художники-декораторы – и те играют в результат, а не в процесс.
А с таким подходом, с таким исходным посылом даже обыкновенный детектив смотреть невозможно: как только в кадре появляется убийца (даже если еще никто никого не убил), уже сразу ясно, кто виноват.
Я, по крайней мере, имею возможность сопоставлять, а предыдущие эпохи, не имевшие носителей, полагались только на память.
Но ведь даже историки науки то же самое говорят и о современной фундаментальной науке, в которой ныне сплошь перепевы, уточнения и дополнения старых открытий, и практически нет прорывных фундаментальных открытий практически ни в одной из областей знания, как было, условно говоря, в эпоху Менделеева, или в эпоху Энштейна, или в эпоху покорения космоса.
И тут-то сегодняшний ужас и настигает в полный рост.
И этот ужас – вовсе не из-за исчезновения мастеров.
Наверное, теоретически, они могли бы появиться, «самозародиться» даже при полном исчезновении школы – ибо «школы» есть сколько угодно, только оборотись назад.
Потому что именно спрос рождает предложение.
Ужас – из-за отсутствия этого спроса и этой потребности.
Из-за полного исчезновения того зрителя и читателя, который бы всё это востребовал и смотрел бы на творцов взыскующим взглядом.
И подобная тенденция во всех сферах и технических и научных в том числе! Наша жизнь и наши потребности все больше напоминают дешевый пластик, изготовленный в Китае!
«Кто виноват и что делать?»…
Мы сами и виноваты.
«Так вы, сударь, убивец и есть! Вы и убили-с! Больше некому-с!».
Мы долго стеснялись называть вещи своими именами, говорить, что король-то голый, мы долго боялись, что нас обзовут ретроградами и ханжами, и верили, что вот так вот выглядит «рождение нового мира», а когда всё устаканится – всё воротится на круги своя, всё опять станет качественным.
Это как с ковидом было: еще в декабре мы о нём вообще не думали, в январе-феврале мы пожимали плечами.
Кто мог подумать, что уже в апреле нас всех оденут в противогазы и всей страной посадят под домашний арест?
Кто мог подумать, что еще пару месяцев спустя, людей станут дискриминировать – по возрастному признаку, по признаку записей в медкартах, и что появятся призывы убивать непривившихся?
Никто не мог подумать, а оно взяло и случилось, с молчаливого согласия общества – то есть, нас самих.
Мы вечно задним умом сильны и сами позволяем разрушать наш мир – и в 17-м, и в 91-м, и в 96-м, и в 2020-м – далее уже и список не стоит продолжать.
А когда очнулись в пустыне – ужасно удивились.